Справа Гарасима Крамарова, 1665 г.

39. (л. 30  об.—32).

Справа Гарасима Крамарова.

   Рок 1665, мая 25 дня.

   Пред нами урядом меским Пулътавским, в бытности Микити Андреевича, атамана гор[одового], Семена Хведоровича, войта мескаго, при бытности людей зацных и вѣры годних Василя, крамара Пултавскаго, Трохима Крамара, Ивана Любляныцѣ, крамара, Семена Санжаровскаго, крамара Пул[тавскаго], и [и]ных людей зацных з мещан Пулътавских многих, з стороны зас Романа Пугача, атамана Будыцкаго, Мартина, войта Будыцкаго.

   Ставшы персоналѣтер, пнъ Гарасим, крамар и обывател Пултавский, предкладалъ и жалосливе ускаржалъся пред нами, урядом меским Пулъ[тавским], мовячи: Пне вряде! О покраденю худобы моей, яко-м ехалъ з ярмарку Миргородского о Вознесеніи Хвмъ, жалуюся Бгу и вашим млм:, ижем одержалъ шкоды многие през злодеевъ з воза моего, яко то: скрину викралено на ночлѣзѣ в полю под Ціомкаловим рогом; а шкоды моей меную грош[ей] готовых отоль двѣстѣ зол:, червоных пятдесятъ, крижаков дванадцят, вуртовъ и шостаков нових меную зол: десят, шелягов товстих зол: десят, старых шелягов бурдюг, чарок сребрных чотиры, пояс сребрный, ломанаго сребра дробыны болъш гривны, курта нова фалендишовая, шталт табыновыёий зеленый и бѣлаго платя ведле господарства, котораго было не мало. Що мы, уряд вишреченый, для лѣпшой памяти и росправы далшой казали-смо до кныг меских записат, що и записано.

   Рок[у] и дня виш менованого.

   В том же обжалованю пна Гарасима, крамара Пултавскаго, ставши поблычне пред врядом меским Пулътавским, а пойман през людей Будыцких, Иванъ Подолыненко, злодей той же шкоды, з лицем пойманий и приведеный в первий раз пред уряд Будицкий, который уряд найшолъ у оного Ивана Подолыненко, злодѣя, грошей готовых, з ным найденых ведле Полузоря у пасецѣ: двѣстѣ без тридцяти зол: и без трохъ зол:, по которие гроши з тым злочинцем Иваном ездилы жилци Будыцкие человѣка четыри, перве Петро Пугач, Дмитро Захарченко, Хвеско, ясавулъ, Даныло Костюв, тесля. Там же найден и казанок Петров Пугачов, который у плуга был украден. Он и сам Иван, злочинца, признался. То-смо чуючи доброволное признаня того злочинци Ивана, казали-смо записат до книг.

   Повторе былъ з доброй волѣ питан той же злочинца Иван, с ким о том злодействѣ товариство и контроверсию мѣлъ и кому шкоды вчиняли и як долго тривали на том злодействе? На то отповѣдѣлъ Иванъ, злодей: Що, мовит, нас было товариства пят: старший межи нами былъ Андрушко и Васил, иных товариства не знаю на ймя. А о шкодахъ болших мовыл. Не знаю, пнове, и не вѣдаю, бо-м ся з товариством недавно знялъ.

   Повторе і подесяте питан, о срѣбрѣ той же шкоды питали-смо, еслы бы в том Иван, злочинца, зналъся; который доброволне признал: Толко, мовит, пнове, вѣдѣлем тое в товариства моего: чарки и пояс, курту и шталтъ, толко ж на паи припало товариству, а не мнѣ, где и платя бѣлое женское было.

   По том питаню, декретом ствердивши, приказуем з ураду, абы ведле роздѣлу четвертагонадцят, з артикулу семого по промуце того злочинца, яко приличнаго, веден на шибеницу быт мает без жадное фолги.

   Тот же Иван злочинца на квестии на первом и втором спитку с приложеням желѣза не призналъся болшей нѣ до чого, мовячи: Пнове, не знаю и не вѣдаю нѣчого болше, толко як доброволне призналъ, такъ и на квестии.

   То-смо казали записат. А злочинца того ведле учинку оного на деревѣ карность одержалъ без фолги. А в том се справа о том кончила.