Справа пна Гарасима Крамара з Микитою Милашенком Гавронским, 1665 г.

64. (л. 47).

Справа пна Гарасима Крамара з Микитою Милашенком Гавронским.

   Року 1665, мсца октоврия 30 дня.

   Пред нами Григорием Вѣтязенком, полковником вѣрного войска его цръского прес[вѣтлаго] вел[ичества] Запорозского Полтавским, при бытности Івана Браила, атамана городового, Семена Горбаня, вуйта, Максима Бѣлобородка, бурмистра, Дахна Чемаренка, асавула полкового, Василя Калюжного, Микити Анъдрѣевича, Феска Таргаша, дозорци скарбу войскового, Артемом Донцем і иним товариством, яко і мещани, при том бывших не мало.

   Ставши усний персоналѣтер, урожоный Гарасим Крамар, обывател Полтавъский, скаржился креминалѣтер на Микиту Милашенка, обывателя Гавронского, а то в то способъ: Муй ласкавий  пане полковнику і пане ураде, ускаржаюся млсти вашой, иж дня 25 мая, яко-м ѣхал зъ ярмарку Миргородского, где под Цомкалишиним рогом, на ночлѣзѣ, на мене злодѣи напали и розбыли мене з усей худобы, которую пред млстю вашею меноват буду, то ест грошей готових уртув золотих двѣстѣ, червоних везлотѣ пятдесят, крижакув козулбаских 12, уртувъ і шостакувъ нових золотих 10, шелягувъ товъстих золотих 10, старих шелягувъ бурдюг, чарокъ срѣбних чтири, пояс срѣбний, ламаного срѣбра булше гривни, курта фалендишовая, шталтъ табѣновий зелений, бѣлого платя ведлуг моего господарства. А то ми нѣ на кого не жал, якъ на Микиту Милашенка, же у его дому власнум знайшлася моя власная курта, котрую ясне оповидѣл ми.

   Панъ Педан Хоменко, сотникъ Будищ Великих, таким способом: іжъ як поймали Івана Подолиненка, злочинцю, под Будищами, теди тот злочинца признался до розбуйства моего і показал суми моей двѣстѣ золотих без тридцети і без трох золотих в пасѣцѣ, верхъ Полузоря; і гди тот Иванъ неробочий был на квестиѣ питанъ, признавал на Процика, овчара Микити Милашенка, же тому Процику на паѣ припало червоних пятдесят і курта фалендишовая, а инъшого і не знаю, бо нас было пятъ товариства. Теди яко-м через того злочинцю досвѣдчился на того звиш менованного Процика, овчара, за указом урадовим а стараням будищан пойман был Іван, овчар Сягайлувъ; теди і тот такъ признался, же і ему припало тих крижакувъ дванадцет козулбаских і розмѣнял их на Петрувцѣ шинкарцѣ Гарасимовуй, і тое ж слово признавал і на остатном стопню, же курта ест того крадежу у овчара Милашенкова і червоних пятдесят, которую курту тие-ж будищане знайшли викиненную на улицю под двором Милашенковим.

Отповѣдъ.

   На тую скаргу был припозванний Микита Милашенко, которий пред нами, урадом мѣским Полтав[ским], такъ далъ реляцию: іжъ Процикъ, овчар муй, якъ принус тую курту до дому моего, я его питалем, где бы еи взял? Теди такъ ми повидѣлъ: иж купил еи на ярмарку в Полтавѣ на перенесение мощей с-того Николи. Я теди, здумѣвшися тому, питалем его: при кум еи куповал? Он ми повидѣлъ, же при Івану Коноваленку і Ивану, Сягайловум овчару. Я теди, узявши тую курту, казалем овчару своему: Іди-ж до тих могоричникувъ а дай ми о них слушний вивод; і сам з ним пошовши до Ивана Коноваленка; теди тот Іван признал ми, же был на том могоричу, як еи в мѣстѣ в Полтавѣ Процик купил; потом другого, Івана, Сягайлового овчара, — і тот ми тое ж слово признал. Я теди, не доймуючи тому вѣри, пошолем з ним, оповѣщаючи пану Трохиму, отцу пана полковника, та не засталем дома, і стрѣтил Матвѣя, Отрушкова брата, тому оповѣстил і затим отдалем курту тую Івану Коноваленку могоричнику, жебы і в дому моем не була.

   Ми теди, вислухавши отповѣди Микити Милашенка, казали-смо припозвати Івана Коноваленка, котории, Бгомъ обовязуючися, мовил: іже м я а нѣ Микити а нѣ курти тоеи до сего часу не видѣлъ і не знаю, і Микита ко мнѣ не бувал і не оповѣщал.

   Потом, якъ пойман был Іван, овчар Сягайлувъ, от нас питаный был, ежли бы того был свѣдом, і жебы Микита Милашенко оповѣщал Іваном Коноваленком курту тую? Теди ажъ на остатном стопнѣ, іжъ того Іван Коноваленконе знает і Микита ним не оповѣщал.

   При том одозвавшися Фесиха Настя Коновалиха, пред нами, урадом, повидѣла: иж Милашка, пришовши в дум муй, просила еи, абы юй своѣ курти показала і мовила такъ: я своих куртъ указоват не буду, бо моѣ курти значние. Такъже овчар Милашенкувъ, в дум муй пришовши, хвалился, же курту мает, з под которое Мыкитиха Милашка футро у него мает купити, а ему с курти жупан пошити.

   В тое ж слово Федор, син Коноваленковъ, признал, як і его матка, а до того зезнали, иж овчар Микитин каждого дня у ночи ходит до дому вечерати, тилко стережется, абы его люди не видѣли.
   В тум часу был пойманий Іван, овчар Сягайлувъ, которий на квестиѣ такъ признавал: же нас было пят з Милашенковим овчаром, которому припало червоних пятдесят і курта, которий тот овчар пропил на Стасовцах червониѣ у Максимихи Кривенкой і чарку срѣбную.
   Вислухавши теди мы скарги і отповеди, яко і зезнаня виш менованних, прихиляючися до права посполитого і ради товариское, знайшли-смо в том быт винного Микиту Милашенка, яко в том неосторожного, поневаж он, маючи владзу над своим челядником а значи, же гроший стулко не мѣлъ, жебы такую рич куповал, що ему і не пристоит, а обачивши у него, урадови того не оповѣстил, а кому казал, же оповѣщал, — тому не доказал і виводу не дал, а нѣкто того не признал.

Декретъ.

   Прето приказуем декретом нашим, аби Микита Милашенко поставил по собѣ поруку людей добрих і вѣри годних, а сам того Процика, овчара своего. шукал, котрого жебы, знайшовши, пред судом нашим поставил, а не знайдет-ли его за недѣлъ чтири, — сам в тое впасти мает, власний яко помочник злочинцовъ, і школу всю, що колвек п. Гарасим шкодует, повинен будет ему нагорожати з виною, нам приналежною урядовою, которого то декрету обѣ сторони принялися. Микита Милашенко, туте ж пред нами стоявши, так мовил: Добре, панове, юж коли того зрайци не знайду, то буду і еднати і платним во всем пану Гарасиму стану. Ми, еднакъ чуючи оного слово, казали-смо до книг наших записати в року і дню звиш менованномъ.

_________